«СОФИСТ» — один из центральных диалогов Платона, написанный вскоре после «Парменида». Заявленная тема — определение софиста и софистического искусства — получает дальнейшее развитие в обсуждении гносеологической и онтологической проблематики. Для разрешения апории Парменидовой онтологии, Платон привлекает диалектику как знание о способах связи между идеями (methexis, koinonia). Развиваемое в диалоге учение о соотношении «высших родов» (megista gene) позволяет также ответить на вопрос о возможности лжи, поставленный в «Теэтете».
1. Подступом к главной теме служит рассмотрение онтологического статуса образов и подобий: если считать софиста творцом призрачных подобий (phantasma — 236b), то это означает: 1) допускать нечто, что является (phainesthai), но при этом не есть и, с др. стороны, 2) допускать речь о чем-то не истинном, т.е. о том, чего нет. Иными словами, это предполагает существование небытия (hypothesthai to me on einai), что противоречит высказыванию Парменида (237а). Но поскольку образ есть некоторый действительный феномен, то, во избежание полной абсурдности нашей речи (ouk on ara ontos estin ontos), мы должны признать, что небытие с бытием образуют «весьма причудливое сплетение» (symploken — 240с).
Данная апория принуждает внимательнее присмотреться к тезису Парменида и тщательно исследовать то «величайшее и изначальное», каковым является бытие (243d). Фоном исследования служит давний спор о бытии (amphisbetesin peri tes ousias — 246a), неутихающая борьба (mache) двух партий — тех, кто отождествляют бытие с телесностью, и тех, кого Чужеземец называет «друзьями идей» (eidon philous — 248а). Удивительным образом мнение «материалистов» (бытие — это dynamis, способность действовать или претерпевать) корректирует и дополняет позицию «идеалистов», а вместе с ней — и Парменидову концепцию бытия.Радикально различая становление и бытие, утверждая, что к становлению мы приобщаемся с помощью чувственности, а к подлинному бытию — с помощью души, «друзья идей» упускают один важный момент: сам процесс познания являет собой сплетение действия и претерпевания. Субъект познания проявляет активность, а объект познания (to gignoskomenon) некоторым образом взаимодействует с познающим, «претерпевает» (paschein) в процессе познания (248d). С помощью понятия «подвижного бытия» Платон преодолевает ограниченность Парменидовой онтологии и переходит к изложению своей methexis-метафизики. Понятие methexis («причастие», «участие», лат. participatio) является ключевым как для преодоления апорий элейской онтологии, так и для ответа на критику эйдологии в диалоге «Парменид». Поскольку и абсолютная неподвижность сущего, и абсолютизация принципа движения (как это показано в «Теэтете») в равной мере делают невозможным познание, то покой и движение с необходимостью присущи бытию. Вопрос о способе соотношения покоя и движения в бытии указывает еще на одну проблему — на проблему предикации (приписывания одному субъекту множества предикатов — hen hekaston hypothemenoi — 251b). Без способности к общению (koinonia), т.е. при отрицании всякой возможности соединения одного с др., движение и покой никак не будут причастны бытию (это же касается и возможности приписывания множества предикатов одной вещи) (251е). С др. стороны, все не может вступать в общение со всем (252d), ибо в таком случае нельзя будет говорить о чем-то как тождественном. В качестве приемлемого варианта, выбирается лишь третья возможность: одно склонно к смешению, а др. нет (252е). Подлинное бытие — это не просто совокупность идей, но также сфера, в которой каждая идея конституируется на основании взаимного общения с др. Платон поясняет отношение между идеями с помощью примера с буквами. Гласные, подобно связующей нити, проходят через все, делая возможным сочетание букв. Умение (techne) правильно сочетать буквы называется грамматикой (253а). Знание же (episteme), которое позволяет правильно определять, «какие роды, с какими сочетаются (symphonei) и какие друг друга не принимают», Чужеземец называет диалектикой. «Различать все по родам (kata gene diaireisthai), не принимать один и тот же вид (tauton eidos) за иной (heteron) и иной за тот же самый — неужели мы не скажем, что это [предмет] диалектического знания» (dialektikes epistemes) (253b-d)? Вслед за этим дается классификация основных типов methexis-отношения между идеями (253de).
Среди всех родов Платон выделяет «главнейшие» (megista gene — 254с), анализ которых осуществляется в строгом соответствии с определением диалектики. Статус «главных родов» или «высших идей» активно обсуждается в современной литературе о Платоне. Бесспорно, эти роды (бытие (on), покой (stasis), движение (kinesis), тождество (tauton) и различие (to heteron)) нужно понимать как онтологические структуры, которые присущи каждой идее и принадлежат каждому проявлению бытия. Высшие идеи имеют формально-онтологический характер и могут быть истолкованы как конститутивные принципы мира идей и бытия в целом. В средневековой схоластике такие понятия будут называться трансценденталиями. Диалектик познает сущее в свете универсальных принципов. Так, конститутивным для мира идей является различение сущего самого по себе (ta men auta kath' auta) и сущего в его отношении к др. (pros alla) (255c). Идея иного проходит через все остальные идеи, поскольку «каждое одно есть иное по отношению к другому...вследствие причастности идее иного» (dia to metechein tes ideas tes thaterou — 255e). Но точно так же и тождество присуще каждой идее, поскольку она тождественна относительно себя самой и есть иное относительно каждой др. идеи. Недаром умение диалектика состоит, прежде всего, в том, чтобы в мире идей устанавливать тождество и различие (как отмечалось выше в 253d). Понятие to heteron является прототипом аристотелевской категории pros ti (отношения), а tauton — категории ousia (сущность). Чтобы проиллюстрировать основные типы «койнонии» родов, Чужеземец в качестве примера избирает идею движения (255е — 256d). Когда движению приписываются различные предикаты (напр., «тождественное» и «иное»), то речь всегда идет о причастности (methexis) или взаимодействии (koinonia) между родами.Т.е. всякое высказывание (logos) имеет своим основанием эту «способность общения» (dynamis koinonias — 251е), когда одно, «приобщаясь к свойству другого», называется др. (252b). Упомянутое «приобщение» (буквально в тексте — pathema heterou) отсылает нас к образу подвижного бытия во фрагменте 248е. То, что бытие «страдает», означает следующее: всякая мысль о бытии, всякая речь о бытии всегда уже вплетена в «койноническую» связь, т.е. разворачивается в движении различений и отождествлений. Когда Чужеземец, завершая свой анализ движения, вводит категорию небытия (me on — 256d), то мы уже понимаем, что речь идет «не о чем-то противоположном бытию» (ouk enantion... tou ontos), а об инобытии (heteron)(257b; 258b). Абсолютное небытие невозможно помыслить, что подтверждает ранний тезис Чужеземца (само по себе небытие — to me on auto kath' auto есть adianoeton, arreton, aphthekton, alogon — 238c). Относительное небытие, напротив, пронизывает все сущее как инобытие, будучи условием мышления (256е), принципом разграничения и противопоставления понятий (257е).
Неоплатонизм полагает учение о койнонии главных родов в основу ноологии (см. koinonia noeta у Плотина — V 9,5; VI 7,40; V 6,1; V 9,6; VI 2,8). В основных положениях methexis-метафизики неокантианцы усматривали условие возможности суждения как такового. Соответственно, и бытие понимается как «предельное выражение мыслительной деятельности вообще, т.е. суждения, высказывания, самого логоса». Бытие разворачивается в основных типах синтеза, в предикации (П. Наторп. S. 292). Тавтологические суждения не расширяют наше познание, и потому koinonia идей, как принцип диалектики, только и разрешает проблему предикации (Ю. Штенцель. S. 143). Онтологически развивает концепцию methexis'a Ник. Гартман. Х. -Г. Гадамер усматривает в понятии methexis указание на диалогический характер всякой речи (S. 181).
2. Онтологическое исследование дает ключ к решению гносеологической проблемы (вопрос о возможности ложных высказываний). Сначала Чужеземец, учитывая важность речи для философии, говоря о том, что речь (logos) есть «один из родов сущего», хочет исследовать ее природу. Проблема ложной речи увязывается с ответом на вопрос: взаимодействует ли речь, мнение и воображение (phantasia) с небытием (260е)? Бытие (ousia) мы выражаем с помощью имен («лошадь», «олень») и глаголов («бежит», «идет»), которые сами по себе не есть речь. Элементарная речь возникает благодаря сплетению имен и глаголов (symplekon ta remata tois onomasi). Когда кто-то говорит, напр., что «человек учится», то он уже не просто именует предметы, а высказывается о существующем (peri ton onton), «ведет речь» (dio legein) (262cd). Т.е. элементарная речь есть некоторого рода соединение, связывание (symploke, symmeixis, synecheia), в котором артикулируется (delounta) само бытие. Если отвлечься от деталей, то можно с полной уверенностью утверждать: учение Аристотеля о высказывающей речи (logos apophantikos) сформировалось под влиянием идей, изложенных во фрагменте 262cd диалога «С». Если выражаться на манер Л. Витгенштейна, то можно сказать, что лишь логос — ход в языковой игре, которую Платон называет «диалектикой».
Речь всегда есть «речь о чем-то» и обладает определенным качеством (poios) — может быть истинной или ложной. Истинная речь выражает нечто существующее «как оно есть» (напр., «Теэтет сидит»)(263Ь). Ложная речь (logos) выражает несуществующее как существующее (ta me ont' ara hos onta legei), сущее — как инобытие (hetera ton onton) (263b). Когда мы говорим «Теэтет летит», то, хотя мы и не высказываем нечто «вот здесь» существующее, наша речь имеет все же некоторый смысл. Она — речь о чем-то, т.е. отнесена к Теэтету и что-то о нем утверждает (что он — летит). Ложной является не сама идея полета (как таковая она, вне сомнения, — нечто сущее), а ее приписывание здесь сидящему Теэтету. Чужеземец хочет сказать, что речь причастна не только бытию, но также и небытию (= инобытию), т.е. она хотя и может быть ложной, но все же имеет некоторый смысл, есть все-таки речь. Эти выводы распространяются, далее, на мышление (dianoia), мнение (doxa) и воображение (phantasia), поскольку они «родственны речи» (263d—264b). И если в наших речах содержится утверждение (phasin) и отрицание (apophasin), истина и ложь, то и в мышлении, которое есть «беседа души с самой собой (dialogos)», и во мнении с воображением подчас присутствует ложь (263d—264b).
Таким образом, необходимо утверждать, что гносеологическая проблема возможности ложных высказываний опирается на онтологическую доктрину причастия «высших идей». Речь (логос) выявляет, выражает, проясняет сущее в его основных модусах. В этом смысле речь исполняет ту же функцию, что и образ, точно так же может вводить в заблуждение и служить источником иллюзий. Свойство логоса вводить в заблуждение проистекает из ограниченности речи, из того факта, что речь может выражать бытие иначе, т.е. — в его «инобытии». Проясняющая функция речи всегда направлена на потенциального адресата, реализуется в контексте диалога (внутреннего или внешнего), но всегда отражает (представляет в различных аспектах) фундаментальные структуры сущего.
А.О. Баумейстер
Лит.: Платон. Собрание сочинений. Т. 2. М., 1993; Platon. Der Sophist. Griechisch-Deutsch. Einleitung, Ubersetzung und Kommentar von Helmut Meinhardt. Stuttgart, 1990; Bohme G. Platons theoretische Philosophie. Stuttgart, 2000; Gadamer H.-G. Wege zu Platon. Stuttgart, 2001; Krohs U. Platons Dialektik im Sophistes vor dem Hintergrund des Parmenides // Zeitschrift far philosophische Forschung. 1998. Bd. 52. Heft 2; Natorp P. Platos Ideenlehre. Eine Einfuhrung in den Idealismus. Leipzig, 1921; Stenzel J. Metaphysik des Altertums. Munchen, 1971; Turnbull Robert G. The Parmenides and Plato's Late Philosophy. Toronto, Buffalo, L., 1998; Volpi F. Dizionario delle opere filosofiche. Milano, 2000.
Синонимы:
казуист, лжемудрец, лжефилософ, оратор, псевдофилософ, учитель, философастер